Время прочтения: 13 мин.
Это один из вопросов, который мы задаем, каждый раз как читаем историю Йосефа. Почему за двадцать два года разлуки он не сообщил отцу о том, что жив? В некоторых периодах это было бы невозможно, например, когда он был рабом в доме Потифара и заключенным в тюрьме. Но он, безусловно, мог отправить весточку, когда стал вторым по могуществу человеком в Египте. По крайней мере, он мог сделать это, когда его братья пришли купить еды, во время своего первого путешествия.
Йосеф знал, как сильно отец любил его. Он должен был понимать, насколько сильно он был огорчен разлукой с сыном. Он не знал, не мог знать, что думал сам Яаков по поводу его исчезновения, но он знал о своем долге: при первой же возможности сообщить отцу о том, что жив и с ним все в порядке. Почему же тогда он этого не сделал?
История о том, как Йосеф попал в изгнание и рабство, началась с того, что отец послал его посмотреть, как поживают его братья.
Братья тогда отправились пасти стада близ Шхема, и Исраэль сказал Йосефу: "Как ты знаешь, твои братья пасут стада. Пойдем, я отправлю тебя к ним."
"Очень хорошо," - ответил он.
Тогда он сказал: "Пойди и посмотри все ли в порядке с твоими братьями и стадами, принеси мне весточку." Затем он отослал его из Долины Хеврона.
(Генезис 37:12-14)
Что повествование говорит нам непосредственно перед этим эпизодом? Оно рассказывает нам о втором сне Йосефа. В первом сне ему снилось, что он с братьями связывает снопы. Он стоял прямо, в то время как снопы его братьев кланялись ему. Естественно, когда он рассказал им про свой сон, они рассердились. "Ты собираешься править нами? Ты сможешь так поступить?" В первом сне нет никакого упоминания о Яакове.
Второй сон был другим:
Потом ему приснился еще один сон, и он рассказал о нем своим братьям. Он сказал: "Слушайте, мне приснился еще один сон, на этот раз и Солнце, и Луна и одиннадцать звезд кланялись мне."
Когда он рассказал об этом сне и отцу, тот упрекнул его: "Что это за сон тебе приснился? Неужели твоя мать, и я, и твои братья действительно придем кланяться перед тобой?" Братья завидовали ему, а отец просто это запомнил.
(Генезис 37:9-11).
Сразу же после этого мы читаем, что Яаков отправил Йосефа одного к своим братьям. Именно там, во время встречи вдали от дома, они замыслили убить его, кинули в яму, а затем и вовсе продали в рабство.
У Йосефа было много времени, чтобы обдумать этот эпизод. Он знал, что братья относились к нему враждебно. Но и Яаков знал об этом. Тогда почему он послал Йосефа к ним? Разве Яаков не думал о том, что они могут причинить ему вред? Неужели он не знал, каким опасным может быть соперничество между родными братьями и сестрами? Неужели он, по крайней мере, не допускал возможности, что, посылая к ним Йосефа, он рискует его жизнью?
Никто не знал этого лучше. Вспомните, что сам Яаков был вынужден покинуть дом, потому что его брат Эйсав угрожал убить его, как только узнал, что Яаков взял его благословение. Еще вспомним, что, когда Яаков собирался снова встретиться с братом, после двадцатидвухлетней разлуки, он переживал "страх и отчаянье", полагая, что брат попытается убить его. Этот страх вызвал один из величайших кризисов в жизни Яакова. Поэтому, Яаков лучше, чем кто-либо из библейских героев, знал, что ненависть может привести к убийству, что соперничество между братьями и сестрами несет в себе потенциальный риск расправы.
Тем не менее, он послал Йосефа к братьям, зная, что они завидуют и ненавидят его. Йосеф, по-видимому, понимал эти факты. К какому еще выводу он мог прийти, размышляя об этих событиях, приведших к продаже его в рабство? Почему? Потому что непосредственно перед этим, он сообщил отцу, что "солнце и луна," его отец и мать, будут кланяться ему.
Это разозлило Яакова, и Йосеф знал об этом. Отец "упрекнул" его. Было возмутительно предполагать, что его родители падут пред его ногами. Было неправильно представлять это, тем более говорить об этом. Кроме того, кто представлял собой "луну"? Мать Йосефа, Рахэль, большая любовь жизни Яакова, была мертва. Значит, он имел в виду Лею. Но само упоминание о "солнце, луне и одиннадцати звездах," должно быть, вернули отцу боль от смерти Рахэль. Йосеф знал, что вызвал гнев у отца. К какому еще выводу он мог прийти, кроме того, что Яаков сознательно рисковал жизнью сына?
Йосеф не связывался с отцом, потому что считал, что он не хотел больше ни слышать, ни видеть своего сына. Его отец прекратил эти отношения. Это был вполне разумный вывод, из фактов, которыми обладал Йосеф. Он не мог знать, что Яаков все еще любит его, что братья обманули отца, показав ему окровавленный плащ Йосефа, и что его отец оплакивал его, "отказываясь от утешения." Мы знаем эти факты, потому что Тора сообщает нам о них. Но Йосеф, находясь далеко от дома, в другой стране, на правах раба, не мог о них знать. Это представляет историю в новом и трагическом свете.
Есть ли какие-либо подтверждающие доказательства этой интерпретации? Есть. Йосеф, вероятно, знал, что отец способен был сердиться на своих сыновей. Он уже сталкивался с этим дважды.
Первый раз - это случай, когда Шимон и Леви убили жителей Шхема, после того, как их принц изнасиловал и похитил их сестру Дину. Яаков отчитал их:
"Вы навлекли на меня беду, сделав меня неприятностью для хананеев и перизитов, людей, живущих в этой земле. Нас мало, если они объединятся против меня и нападут, я и мой дом будем уничтожены"
(Генезис 34:30).
Второй раз случился после смерти Рахэль. "В то время, как Исраэль жил в том регионе, Реувен спал с наложницей его отца, и Исраэль услышал об этом" (Генезис 35:22). На самом деле, согласно мудрецам, Реувен просто передвинул кровать своего отца, но Яаков считал, что он спал со служанкой, что было актом узурпации.
В результате этих двух эпизодов Яаков практически разорвал контакт со своими тремя сыновьями. В конце своей жизни он все еще злился на них, проклиная их, вместо того, чтобы благословлять. О Реувене он сказал так:
Непостоянный, как вода, ты больше не будешь преуспевать, потому что ты поднялся на кровать отца и осквернил ее.
(Генезис 49:4)
О втором и третьем сыне он сказал:
Шимон и Леви - братья. Их мечи - оружие насилия. Я не войду в их совет, не присоединюсь к их собранию. Ибо они убивали людей в гневе и резали быков, когда им было угодно. Будет проклят их гнев, такой яростный, и их ярость, такая жестокая!
(Генезис 49:5-7)
Итак, Йосеф знал, что Яаков способен испытывать гнев по отношению к своим детям и разрывать с ними отношения (именно поэтому в отсутствие Йосефа ключевой фигурой стал Иегуда. Он был четвертым сыном Яакова, который больше не доверял трем старшим).
Есть свидетельства и другого рода. После назначения Йосефа министром Египта он получил имя Цефенат Панеах, женился на египтянке Асенат, после чего у него родился первый ребенок. Затем мы читаем:
Йосеф назвал первенца Менаше и сказал: "Это потому что Бог заставил меня забыть все беды и дом моего отца."
(Генезис 41:51)
Главным в сознании Йосефа было желание забыть прошлое, не только поведение его братьев по отношению к нему, но и "дом моего отца." Не из-за того ли, что он связывал "мои беды" не только с братьям, но и с домом его отца? Йосеф верил, что отец намеренно отправил его к братьям, потому что, разгневанный вторым сном, он больше не хотел общаться с сыном, которого когда-то любил. Именно по этим причинам он никогда не отправлял Яакову весточки о том, что все еще жив.
Если это так, то это проливает новый свет на открытие сцены главы Ваигаш. Что же такое прозвучало в словах Иегуды, что Йосеф расплакался и, наконец, открыл свою личность братьям?
Один из ответов состоит в том, что Иегуда, прося, чтобы его задержали как раба вместо Биньямина, показал, что брат совершил тшуву; что он покаялся, что он уже не тот человек, который когда-то продал Йосефа в рабство. Это, как я утверждал ранее, является центральной темой всего повествования. Это история о покаянии и прощении.
Теперь мы можем предложить и второе толкование. Иегуда произносит слова, которые впервые позволяют Йосефу понять, что на самом деле случилось двадцать два года назад. Иегуда рассказывает о том, что случилось после того, как братья вернулись из своего первого путешествия в Египет:
Тогда наш отец сказал: "Возвращайтесь и купите еще немного еды." Но мы сказали: "Мы не можем. Мы пойдем, только если наш младший брат будет с нами. Мы не можем видеть лица этого человека, если с нами нет младшего брата."
Твой слуга, мой отец, ответил нам: "Вы знаете, что моя жена родила мне двух сыновей. Один из них ушел от меня, и я сказал: "Наверняка его разорвали на куски." С тех пор я его не видел. Если вы заберете у меня и этого сына, и с ним случится беда, вы сведете мою седую голову в могилу, полную страданий."
(Генезис 44:27-31)
В этот момент Йосеф понял, что его страх, что отец отверг его, был необоснованным. Напротив, он был очень расстроен, когда Йосеф не вернулся. Он был уверен, что его "разорвал на куски" дикий зверь. Отец все еще любил его, все еще горевал. На этом фоне мы можем лучше понять реакцию Йосефа на это открытие:
Тогда Йосеф не мог больше сдерживаться перед всеми своими слугами и закричал: "Пусть все оставят меня одного!" Когда он раскрыл себя перед братьями, рядом никого не было. И он плакал так громко, что египтяне услышали его, и домочадцы Фараона узнали об этом. Йосеф сказал своим братьям: "Я Йосеф! Жив ли мой отец?"
(Генезис 45:1-3)
Первая мысль Йосефа была о Яакове. Сомнения, которые он лелеял двадцать два года, оказались беспочвенными. Отсюда и его первый вопрос: "Жив ли мой отец?"
Это единственная возможная интерпретация истории? Очевидно, что нет. Но это вполне возможно. В этом случае мы можем установить повествование Йосефа в двух других тематических контекстах, которые играют большую роль в Генезисе в целом.
Первый - это трагическое недоразумение. Здесь мы думаем, по крайней мере, о двух других эпизодах. Один касается Ицхака и Ривки. Как мы помним, Ицхак любил Эйсава, а Ривка любила Яакова. По крайней мере, одно возможное объяснение, предложенное Абарбанелем, состоит в том, что Ривке было сказано Богом, прежде чем родились близнецы, что "старший будет служить младшему." Отсюда и ее привязанность к Яакову, младшему сыну, и ее решимость относительно того, чтобы он, а не Эйсав, получил благословение Ицхака.
Другой касается Яакова и Рахэль. Рахэль украла терафим своего отца - "идолы" или "домашние боги," когда они покинули Лавана, чтобы вернуться в Ханаанскую землю. Она не сказала об этом Яакову. В тексте прямо сказано: "Яаков не знал, что Рахэль похитила богов" (Генезис 31:32). Когда Лаван погнался за ними и догнал, он обвинил отряд Яакова в краже. Яаков с негодованием отрицает это и говорит: "Если ты найдешь того, у кого твои боги, он не будет жить." Несколько глав спустя мы читаем, что Рахэль умерла преждевременно. Возможность, на которую намекает текст, сформулированную Мидрашем и Раши, состоит в том, что Яаков невольно приговорил ее к смерти.
В обоих случаях непонимание вытекало из сбоя в общении. Если бы Ривка рассказала Ицхаку о предсказании, а Рахэль рассказала бы Яакову о терафим, трагедии можно было бы избежать. Иудаизм - это религия святых слов, и одной из тем Генезиса является способность речи творить, вводить в заблуждение, вредить или исцелять. От Каина и Авеля до Йосефа и его братьев ("они возненавидели его и не могли говорить с ним мирно") нам показывают, что, когда слова терпят неудачу, начинается насилие.
Другая тема, еще более острая, связана с отцами и сыновьями. Как Ицхак относился к Аврааму, зная, что тот поднял нож, чтобы принести его в жертву? Как относился Яаков к Ицхаку, зная, что он любит Эйсава больше, чем его самого? Как сыновья Леи относились к Яакову, зная, что он любит Рахэль и ее детей больше? Любит ли меня мой отец? – это вопрос, который, похоже, должен был возникнуть в каждом из этих случаев. Теперь мы видим, что есть веские основания полагать, что Йосеф тоже задавал себе этот вопрос.
"Мои отец и мать могут меня оставить, но Господь всегда меня примет," говорит Псалом 27. Это линия, которая резонирует на протяжении всей книги Генезиса. Никто не сделал больше, чем Зигмунд Фрейд, чтобы поместить это в сердце человеческой психологии. Для Фрейда Эдипов комплекс (напряжение между отцами и сыновьями), является единственным наиболее мощным детерминантом психологии личности и религии в целом.
Фрейд, однако, взял в качестве своего ключевого текста греческий миф, а не повествования Торы. Если бы он вместо этого обратился к Торе, то увидел бы, что эти чреватые опасностями отношения могут иметь не трагическое разрешение. Авраам любил Ицхака. Ицхак благословил Яакова во второй раз, на этот раз зная, что он был Яаковом. Яаков любил Йосефа. И, превосходящая всю эту человеческую любовь, Божественная любовь, которая спасает нас от чувства отверженности и избавляет от потенциальной трагедии.
Перевод Анастасии Яценюк