Время прочтения: 10 мин.
В последние дни своей жизни Моше возобновляет завет между Богом и Израилем. Книга Дварим рассказывает о нем: как он возник, каковы его условия и правила, почему он является ядром идентичности Израиля как am kadosh, святого народа и т.д. Теперь наступает сам момент обновления, своего рода всенародный референдум.
Моше, однако, старается не ограничивать свое обращение только к тем, кто присутствует на месте. Находясь на пороге смерти, он хочет убедиться, что ни одно будущее поколение не сможет сказать: «Моше заключил завет с нашими предками, а не с нами. Мы не давали согласия. Нас это не касается.» С целью предотвращения он говорит следующие слова:
Не с вами одними я заключаю этот клятвенный завет, но и со всеми, кто стоит сегодня с нами перед Господом Богом нашим, и со всеми, кого нет сейчас с нами. (Второзаконие 29:13-14)
Как отмечают комментаторы, фраза «со всеми, кого нет» не может относиться к израильтянам, которые были живы, но находились в другом месте. Этого не может быть просто потому, что вся нация присутствовала там в тот день. Фраза может касаться только «поколений, которые еще не родились». Завет касается всех евреев с того и по сей день. Как говорит Талмуд: все мы mushba ve-omed me-har Sinai, поклявшиеся на Синае (Йома 73б, Недарим 8а). Согласившись быть Божьим народом, подчиненным Божьим законам, наши предки обязали и нас.
Отсюда и выходит один из самых фундаментальных фактов об иудаизме. За исключением новообращенных, мы не выбираем еврейство. Мы рождаемся евреями. Мы становимся людьми, которые подчиняются заповедям и несут ответственность за свои действия, в возрасте 12 лет для девочек и 13 для мальчиков. Однако мы - часть завета с самого рождения. Бат или бар мицва не является «подтверждением». Они не предполагают добровольного принятия. Этот выбор был сделан более трех тысяч лет назад, когда Моше сказал: «Не с вами одними я заключаю этот клятвенный завет, но со всеми, кто стоит сегодня с нами перед Господом Богом нашим, и со всеми, кого нет сейчас с нами», подразумевая все будущие поколения, в том числе и нас.
Но как такое возможно? Несомненно, основополагающий принцип иудаизма состоит в том, что нет никаких обязательств без добровольного согласия. Как мы можем быть связаны соглашением, участниками которого мы не были? Как мы можем подчиняться завету на основании решения, принятого давным-давно, где-то далеко, нашими предками?
Мудрецы, в конце концов, подняли аналогичный вопрос о поколении времен пустыни, которые действительно были там и дали свое согласие. Талмуд предполагает, что они не были полностью свободны сказать «нет». «Святой, да будет Он благословен, повесил над ними гору, как бочку, и сказал: Если вы скажете «Да», все будет хорошо, но если вы скажете «Нет», это будет вашим местом погребения» (Шабат 88б). По этому поводу р. Ахия бар Яаков сказал: «Это представляет собой фундаментальный вызов легитимности завета». Талмуд отмечает, что, хотя соглашение, возможно, и не было полностью свободным в тот момент, евреи заявили о своем добровольном согласии во времена Ахашвероша, как это предполагает книга Эстер.
Сейчас не то время, чтобы обсуждать этот отрывок, но суть его ясна. Мудрецы с большой силой верили, что соглашение должно быть добровольным, чтобы по-настоящему работать. И все же - мы не соглашались быть евреями. Большинство из нас родились ими. Нас не было во времена Моше, когда соглашение было заключено. Как же тогда мы можем быть связаны этим заветом?
Это непростой вопрос. Многие им задаются. Как еврейская идентичность может передаваться от родителей к детям? Если бы еврейская идентичность была просто расовой или этнической, мы могли бы ее понять. Мы многое наследуем от своих родителей; в первую очередь наши гены. Но быть евреем - это не генетическое условие, это набор религиозных обязательств.
Существует галахический принцип, zakhin le-adam shelo be-fanav: «Вы можете даровать пользу кому-то другому без его ведома или согласия» И хотя быть евреем, несомненно, выгодно, это также в некотором смысле и ответственность, ограничение нашего диапазона законных выборов. Если бы мы не были евреями, мы могли бы работать в шабат, есть некошерную пищу и так далее. Без его согласия, вы можете предоставить кому-то выгоду, но не ответственность.
Короче говоря, это вопрос вопросов еврейской идентичности. Как мы можем быть связаны еврейским законом без нашего выбора, просто потому, что наши предки согласились от нашего имени?
В своей книге Радикально тогда, радикально сейчас (изданной в Америке под названием Письмо в свитке) я отметил, как интересно прослеживать, где и когда именно был задан этот вопрос. Несмотря на то, что все остальное зависит от него, его задавали не часто. По большей части евреи не задавались вопросом: «Зачем быть евреем?» Ответ был очевиден. Мои родители - евреи. Мои бабушка и дедушка были евреями. Так что и я еврей. Идентичность - это то, что большинство людей на протяжении веков считают само собой разумеющимся.
Однако это стало проблемой во времена Вавилонского изгнания. Пророк Иезекииль говорит: «То, что у вас на уме, никогда не произойдет; эта мысль: мы будем подобны народам, племенам стран, поклоняться дереву и камню» (Иезекииль 20:32). Это первое упоминание о евреях, активно стремящихся отказаться от своей идентичности.
Это повторилось во времена раввинов. Мы знаем, что во втором веке до нашей эры были евреи, которые эллинизировались, стремясь стать греками, а не евреями. Были и другие, которые под властью Рима стремились стать римлянами. Некоторые даже подверглись операции, известной как epispasm, чтобы обратить вспять последствия обрезания (на иврите они были известны как meshukhim), чтобы скрыть тот факт, что они были евреями.
В третий раз это случилось в Испании в пятнадцатом веке. Именно здесь мы находим двух библейских комментаторов, р. Исаака Араму и р. Исаака Абарбанеля, поднимающих именно тот вопрос, который подняли мы, о том, как завет может обязывать евреев и сегодня. Причина, по которой они задались этим вопросом, в то время как более ранние комментаторы этого не делали, заключалась в том, что в их время, между 1391 и 1492 годами, было огромное давление на испанских евреев чтобы они обратились в христианство, и, возможно, треть из них так и поступили (они были известны на иврите как anusim, на испанском языке как conversos и уничижительно как marranos, «свиньи»). Вопрос «Зачем быть евреем?» был очень насущным тогда.
В разное время давались разные ответы. Ответ Иезекииля был простым: «Пока Я жив, - говорит Господь, - Я буду царем над вами, с рукою крепкою и с рукою простертою, и с излиянием гнева». Иными словами, евреи могут попытаться избежать своей судьбы, но у них ничего не получится. Даже против своей воли, их всегда будут считать евреями. Именно это, к сожалению, и произошло в течение двух великих эпох ассимиляции: Испания XV века и Европа XIX и начала XX века. В обоих случаях расовый антисемитизм сохранялся, и евреи продолжали подвергаться преследованиям.
Мудрецы ответили на этот вопрос мистически. Они сказали, что даже души еще не рожденных евреев присутствовали на Синае и тоже утвердили завет (Исход Раббах 28:6). Иными словами, каждый еврей дал свое согласие во времена Моше, хотя он еще и не родился. Демистифицируя эти слова, возможно, мудрецы имели в виду, что в глубине души даже самый ассимилированный еврей знал, что он еврей. По-видимому, так было и с такими фигурами, как Генрих Гейне и Бенджамин Дизраэли, которые жили как христиане, но часто писали и думали, как евреи.
Испанские комментаторы XV века сочли этот ответ проблематичным. Как сказал Арама, каждый из нас - это и тело, и душа. Как же тогда достаточно будет сказать, что наша душа присутствовала на Синае? Как душа может обязывать тело? Конечно, душа дает согласие на завет. Духовно быть евреем - это привилегия, и вы можете предоставить ее кому-то без его согласия. Но для тела завет - это бремя. Он включает в себя всевозможные ограничения на физические удовольствия. Поэтому, если бы присутствовали души будущих поколений, но не их тела, это не было бы согласием.
Радикально тогда, радикально сейчас - мой ответ на этот вопрос. Но, возможно, есть и более простой вариант. Не всякое обязательство, связывающее нас, является тем, на которое мы добровольно дали свое согласие. Есть обязательства, которые приходят с рождением. Классический пример - принц. Быть наследником престола - значит выполнять определенные обязанности и всю жизнь служить другим. Можно пренебречь этими обязанностями. В экстремальных обстоятельствах даже монарх может отречься от престола. Но принц не выбирает наследование престола. Это судьба, предназначение, которое приходит с рождением.
Народ, о котором сам Бог сказал: «Дитя Мое, первенец Мой, Израиль» (Исход 4:22) видит себя царственным. Это может быть привилегией. Это может быть обузой. Может быть и тем, и другим. Это своеобразное заблуждение пост-просветления - полагать, что единственно значимые вещи, касающиеся нас - это те, которые мы выбираем сами. Правда, однако, кроется в том, что некоторые из самых важных фактов о нас - это то, что мы не выбирали. Мы не решали, когда нам родиться, и рождаться ли вообще. Мы не выбирали своих родителей. Мы не выбирали место и время нашего рождения. И все же каждый из этих пунктов влияет на то, кто мы есть и что мы призваны делать.
Мы часть истории, которая началась задолго до нашего рождения и будет продолжаться еще долго после того, как нас здесь уже не будет, и вопрос для всех нас заключается в том, продолжим ли мы эту историю? Надежды сотен поколений наших предков покоятся на нашей готовности сделать это. Глубоко в нашей коллективной памяти продолжают звучать слова Моше. «Не с вами одними я заключаю этот клятвенный завет, но и со всеми, кто стоит сегодня с нами перед Господом Богом нашим, и со всеми, кого нет сейчас с нами». Мы - часть этой истории. Мы можем дать ей жизнь. Мы можем от нее отказаться. Но это выбор, которого мы не можем избежать, и который несет огромные последствия. Будущее завета зависит от нас.
Перевод Анастасии Яценюк