Со времени Моше-рабейну и до раби Йеуды Анаси не предпринималось попыток составить предназначенную для широкого изучения книгу, в которую бы вошли законы Устной Торы. И несмотря на то что в каждом поколении некоторые люди записывали сведения, полученные от учителей (например, так поступали многие пророки, руководители Сангедрина и ешив), тем не менее дальше эти знания сообщались ученикам устно, потому что таков закон: Устная Тора передается только устно. Ее можно записать для себя, но не для передачи.
Здесь хотелось бы упомянуть об одном обстоятельстве. Тора — не физика и не философия; она — не раздел науки в принятом теперь смысле, когда под наукой понимают совокупность определенных знаний, которые надо сохранить и преумножить. Тора — это ОТКРОВЕНИЕ Всевышнего, и передать это откровение можно от души к душе, без посредничества бумаги. Его нельзя почерпнуть из книг, его можно получить исключительно на Синае, — там, где оно дано. Но для этого существует только один путь — подключиться к непрерывной цепочке поколений, восходящей к Моше. Именно живая связь поколений, проникающая сквозь толщу времени, может привести нас к Синаю. Вот почему законы Торы не записывались. Чтобы выучить их, нужен живой человек, учитель, как необходимое звено в цепочке поколений: «учитель-ученик».
Однако раби Йеуда Анаси понимал, что настали времена, когда существованию этой цепочки стала грозить серьезная опасность. Поскольку устное учение «записано» в памяти мудреца, то с его смертью вместе с ним уходит и его учение. Правда, остаются другие знатоки Торы. Но что будет, если какие-то правители захотят уничтожить всех, как это произошло после восстания Бар Кохвы? Нельзя обольщаться временным затишьем и относительным спокойствием; неизвестно, что будет завтра. К тому же многие ученые, спасаясь от резни, покинули Эрец Исраэль и оказались отделенными друг от друга границами многих стран. В таких условиях передавать Устное учение без искажений стало почти невозможно.
Все эти доводы привели Раби и мудрецов его ешивы к единственному выводу: Устное учение необходимо записать. «Время действовать для Всевышнего, (ибо) нарушили Твой закон!» — сказано царем Давидом (Теилим 119:126). Это означает, что, когда нарушается закон, нельзя бездействовать. Есть у стиха и дополнительное значение: в ситуации, опасной для Торы, можно поступиться одним законом для спасения остальных. С другой стороны, если встать на скользкий путь компромисса — потеряешь все, только не сразу, а постепенно, сдавая одну позицию за другой. Что делать? Одно из двух: или следовать принципу сохранения Учения в устном виде, подвергая риску само его существование, либо пожертвовать принципом! Стоя перед сложным выбором, Раби решился ради спасения Торы записать Устное учение, — но таким лаконичным, конспективным языком, что непосвященный, взяв книгу с полки, вряд ли сумеет что-нибудь разобрать в ней без учителя. Таким образом, даже будучи записанным, учение останется в значительной степени устным, и живая связь поколений не прервется. Но главное, отныне закон не будет забыт или искажен. Записанный в самой лаконичной форме, он явится той основой, по которой все можно восстановить. Так родился план записи Мишны.
Работа по составлению Мишны
Важно отметить, что сам Раби и его единомышленники не были создателями Мишны. Она изучалась устно задолго до них на протяжении многих поколений. Со временем установилась определенная форма (не записи, но «произношения») законов, утвердились более или менее постоянные формулировки, — хотя в каждой ешиве они могли чем-то отличаться одна от другой. Ученики тщательно хранили формулировки, полученные от учителей, и передавали их дальше теми же словами. Сложилось деление общего текста Мишны на трактаты и разделы. Особый вклад в систематизацию Мишны внес раби Акива. Все, что оставалось сделать раби Йеуде Анаси, — собрать и отредактировать то, что дошло до него.
Глядя на текст Мишны, мы можем без особого труда различить в нем несколько уровней. Первый уровень: основа Мишны, т. е. передававшиеся (обычно анонимно) из поколения в поколение формулировки закона.
Второй уровень: пояснение и уточнение того, что сказано в основе Мишны. Иногда на этом уровне тема развивается подробнее, обрастая замечаниями и положениями, приведенными от имени мудрецов эпохи танаев, начиная со школ Шамая и Гилеля (Илеля); здесь мы встречаемся с дискуссиями и спорами между мудрецами.
Третий уровень: уточнения мудрецов последнего поколения — Раби и его современников.
Было бы ошибкой считать, что вся деятельность Раби и его товарищей сводилась к секретарской работе, когда требуется чисто техническая запись. На самом деле они проделали гигантскую работу в двух направлениях.
Во-первых, поскольку до них все заучивалось устно, не обошлось без «испорченного телефона» — например, часто встречались разные версии одной и той же мишны. Нужно было выявить наиболее точную традицию, доносившую каждое слово первоисточника с минимальными искажениями. В итоге была принята версия раби Меира.
Во-вторых, к тому времени, когда Раби приступил к работе, по ряду причин накопился целый ряд невыясненных вопросов. Некоторые ученые споры все еще не были разрешены из-за того, что в годы войны и послевоенных гонений бездействовал Сангедрин. При Раби Сангедрин уже работал, как в былые годы. В случаях необходимости обсуждаемые вопросы решались методом голосования. Принятое большинством мнение записывалось в Мишну как «просто мишна», т. е. без упоминания имени того или иного ученого, от имени которого оно приводилось, — подобно тому, как записывалась «основа мишны». Иногда особое мнение вводилось в текст в иной форме: «Раби такой-то говорит так-то, а мудрецы говорят иначе». Все в соответствии с принципом: алаха — по мнению большинства; причем каждый изучающий поймет, какое мнение принято в качестве алахи.
Но вторая форма записи вызывает вопрос: зачем приводить мнение, о котором известно, что оно отвергнуто? Если за закон признается мнение большинства, к чему сообщать, как считало меньшинство? Рамбам в «Предисловии к Мишне» отвечает так:
«Если бы непринятые мнения не приводились, то создалась бы такая ситуация: по прошествии некоторого времени появляется мудрец, слышавший от своих учителей именно то мнение, которое было отвергнуто Сангедрином во времена Раби. Мы начинаем сомневаться: как же этот крупный ученый утверждает, будто нельзя поступать так-то и так-то, если конкретная мишна однозначно утверждает, что можно? Но, поскольку Раби сохранил все, в том числе и отвергнутые мнения, мы, не сомневаясь, говорим такому мудрецу: ты говоришь, что это запрещено; верно, твои слова совпадают с мнением раби такого-то, но посмотри в Мишну и увидишь, что он со своим мнением пребывает в одиночестве, в то время как большинство остальных ученых не согласно с ним; алаха же устанавливается по мнению большинства!»
Источник: toldot.ru