Время прочтения: 9 мин.
О нем можно было бы сказать строками знаменитого еврейского поэта Самуила Яковлевича Маршака: «Владелец заводов, пароходов…» Вот только не пароходов, а паровозов. Можно сказать, именно барон фон Штиглиц отстроил железнодорожную часть Российской империи. Именно этот тщательно замаскированный еврей «поставил на колеса» огромную страну, причем, не только ради своей собственной выгоды, но и из чисто иудейского альтруизма, который иногда просыпается и вводит наших соотечественников в историю.
Таки еврей или дас ист немец?
Историческая действительность сложилась так, что еще пару столетий назад евреям с высоким статусом приходилось маскироваться под кого угодно, только не быть самим собой. В нашем случае, официальная историография привыкла причислять род Штиглицев к немцам, хотя на деле «дойчен блютт» в них было не намного больше, чем, например, у товарища Си Цзинь Пина.
Но факты остаются фактами, и на границе Германии, Голландии и Франции, на территории бывшего Вальдекского княжества, в городе Арользен есть музей семьи Штиглицев. В нем находятся синагогальные книги с записями о рождении детей еврея Лазаруса Штиглица.
Лазарус – дедушка нашего героя и отец одного из основателей «частного банковского сектора» Российской империи, Людвига. Тот перебрался из Германии в Петербург в 1803 году, где основал банкирский дом «Штиглиц и Кo» и за короткое время приобрел в коммерческом круге самую безукоризненную репутацию. Торгово-промышленные начинания его пользовались самым широким кредитом, вексель Штиглица, по отзывам современников, ценился как наличные деньги, а слово его было выше всякого векселя.
Торговое сословие единодушно признало Штиглица первым банкиром петербургской биржи. За заслуги в торговых делах император Николай I именным Высочайшим указом от 22 августа 1826 года возвел санкт-петербургского банкира Людвига Ивановича Штиглица (уже тогда его отчество в официальной документации стало писаться на русский манер – «Иванович») с нисходящим его потомством в баронское достоинство Российской империи.
Позднее, 19 сентября 1850 года, определением Правительствующего сената был утвержден в баронском достоинстве с внесением в V часть Родословной Книги и сын Людвига Штиглица Александр-Петр-Христиан-Жером, которого в быту все называли Александром Людвиговичем.
Ротшильд Российской империи и его «чугунка»
Александр Людвигович фон Штиглиц родился в 1814 году в Санкт-Петербурге.
Окончил Дерптский (ныне Тартуский) университет, довольно интересное тогда, в 1840 году образовательное учреждение. Находясь на территории Российской империи, университет был абсолютно немецким по духу. Большинство преподавателей там – немцы, и многочисленные комиссии регулярно признавали русский язык «недовольно уваженным предметом».
Неоднократные попытки русификации университета ни к чему не приводили, но для Александра Людвиговича это все не имело никакого значения. Университет давал первоклассные знания, и молодой человек с жадностью эти знания вбирал. Заодно становился в Европе своим человеком.
После смерти отца в 1843 году Александр решил полностью отойти от финансов, заняться искусством, наследство позволяло это сделать. Пришлось вмешиваться самому царю, Штиглицу передали «милостивое настояние императора Николая I, с сожалением представлявшего себе возможное прекращение дел столь знаменитого дома».
В результате Александр Людвигович, будучи единственным сыном, унаследовал не только все имущество, включая банкирский дом, но заодно и должность придворного банкира. А спустя еще три года барона Штиглица выбрали и председателем Биржевого комитета.
После кончины отца Александр Людвигович успешно обеспечил дальнейшее процветание созданного отцом банкирского дела, в несколько раз увеличив за годы своей жизни отцовское состояние. Александр унаследовал не только банкирский дом, фабрики и мануфактуры.
В 1841 году, за два года до смерти, Людвиг Штиглиц заключил выгодный для России государственный заем на постройку железной дороги между Москвой и Петербургом. «Чугунка» увлекла его сына больше всего. Александр учредил Главное сообщество российских железных дорог, задача которого – максимально опутать страну сетью рельсов и шпал. Штиглиц прекрасно понимал, что главное достоинство страны – ее размеры – одновременно является и главной бедой. Попробуй навести порядок, когда расстояния измеряются не в километрах, а в месяцах пути. Железная дорога сильно облегчала жизнь.
В середине 1850-х Штиглиц занялся железнодорожным строительством плотнее. Вместе со своим давним партнером бароном Фелейзином Александр Людвигович на свои средства начал строить железнодорожные пути, соединяющие Петербург с Петергофом и Гатчину с Лугой, позже вошедшие в состав Балтийской железной дороги. Дорога Санкт-Петербург – Новый Петергоф, протяженность которой около 30 км, строилась по самому современному проекту и изначально предназначалась для увеселительных целей, которые, однако, сулили хорошую прибыль – ведь это направление было самым популярным у петербургской знати в летний период, поскольку именно там находилось большинство дач и летних резиденций. Летом 1857 года дорога Санкт-Петербург – Новый Петергоф была торжественно открыта. Вскоре была сдана ветка, соединяющая Петергоф и Красное село, затем дорога между Петергофом и Ораниенбаумом.
Штиглицу Санкт-Петербург обязан и появлением Балтийского вокзала. Этот памятник архитектуры, который вначале носил название Петергофского вокзала (как и дорога, которую построил Штиглиц), тоже был построен на средства барона в 1855-1858 годах архитектором Александром Кракау по образцу знаменитого парижского Восточного вокзала.
Не забывал наш герой и про финансовую составляющую. Банкирский дом Штиглица до середины XIX века имел главенствующее значение в жизни Петербурга и России. Он контролировал весь экспорт и импорт. Все межгосударственные переводы совершались только с его одобрения. В течение 13 лет Александр Штиглиц занимал должность председателя петербургского Биржевого комитета.
Журнал «Вестник промышленности» в то время писал:
«Имя его пользуется такой же всемирной известностью, как имя Ротшильдов. С векселями его, как с чистыми деньгами, можно было объехать всю Европу, побывать в Америке и в Азии. Нет городка в Европе, где бы не приняли его векселя».
«Штиглиц – отец, а Мухина – мать»
Странно было бы, если бы птица такого полета не занималась благотворительностью. Он постоянно жертвовал четырехзначные суммы то на Крымскую войну, то на учебные заведения, то на улучшение жизни собственных рабочих.
Как эстафету он принял заботы по содержанию приютов, больниц, училищ – всего того, что прославило и сделало уважаемым в России человеком Людвига Штиглица, а теперь осталось на попечении Александра. Тем не менее, главным его делом, благодаря которому имя барона Штиглица известно до сих пор, стало Центральное училище технического рисования, основанное им на собственные деньги в 1876 году.
Студентами могли стать молодые люди любого пола, выдержавшие экзамен. Кроме того, при училище действовала начальная школа рисования, черчения и лепки. После окончания училища выпускники приобретали выгодные и престижные специальности промышленных художников и скульпторов, преподавателей черчения и рисования.
Со временем училище набирало обороты. Техническое рисование сделалось востребованным, обучаться там было престижно. Позже ему присвоили имя скульптора Веры Игнатьевны Мухиной, за что оно получило прозвище «Муха», наряду со «Щепкой», Щепкинским театральным училищем, и «Щукой», Щукинским театральным институтом.
Студенты говорили: «Штиглиц – наш отец, а Мухина – мать». А некоторые на протяжении всего двадцатого века называли училище «имени Штиглица» – один из немногих случаев, когда во все время советской власти не забывалось имя мецената-основателя. Сегодня это – Санкт-Петербургская художественно-промышленная академия имени А.Л. Штиглица.
Искусство и экономия на себе
Последние 17 лет своей жизни барон, полностью отдалившись от дел, жил на положении рантье в своем особняке на Английской набережной, иногда выезжая в имение на Парусинку. Все свое свободное время он посвящал искусству – видимо, сказалась страсть, неутоленная еще в молодости. Он завещал Эрмитажу огромную коллекцию, его часто видели в театре. Он не пропускал ни одной премьеры, причем билеты Александр Людвигович покупал исключительно на последние ряды партера из экономии.
Удивительно, но, тратя огромные суммы на благотворительные цели, (жертвуемые им суммы намного превосходили отчисления, сделанные царской семьей), Александр Людвигович жил очень скромно: по нескольку лет ходил в одном и том же старом пальто и цилиндре.
Александр Людвигович был женат на Каролине Карловне Миллер, их единственный сын Людивиг умер младенцем. Бездетная чета Штиглицев в 1844 году усыновила внебрачную дочь великого князя Михаила Павловича, девочка была подброшена к ним в дом и получила имя Надежда Михайловна Июнева (Юнева). В 1861 году она с миллионным приданым вышла замуж за А.Половцова.
Последняя забота
Согласно своей последней воле, Александр Штиглиц был похоронен в Ивангороде, в построенном им православном храме, находившемся неподалеку от его фабрик.
Завещание, оставленное Штиглицем, вообще представляет образец заботливости о созданных им учреждениях и лицах, находившихся к нем в каких бы то ни было более-менее близких отношениях. Так, в пользу служащих Государственного Банка им было завещано 30 тысяч рублей; не были забыты и его личные служащие: любимый камердинер, например, получил пять тысяч. Общая сумма, распределенная по завещанию Штиглица между разными лицами и учреждениями, достигала, по слухам, миллиарда рублей (не считая недвижимости), однако в действительности была скромнее — около 38 миллионов.
Любопытно отметить, что, будучи человеком вполне независимым, капиталы которого охотно принимались во всех странах, Штиглиц помещал свое огромное состояние почти исключительно в русских фондах, и на скептическое замечание одного финансиста о неосторожности подобного доверия к русским финансам однажды заметил: «Отец мой и я нажили все состояние в России; если она окажется несостоятельной, то и я готов потерять с ней вместе все свое состояние».